27 апреля 2017
ВОПРОС: Господин Государственный секретарь, я хочу задать вам вопрос о вашей новой должности. Некоторым людям известно, что компания, в которой вы работали раньше, имеет программное заявление о том, что Exxon хочет быть ведущей нефтяной компанией мира. Каково ваше программное заявление для Государственного департамента?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я считаю, что задачей нашего ведомства является реализация политики Президента США для удовлетворения потребностей американского народа в области национальной безопасности и продвижения экономических интересов Америки по всему миру. И, я полагаю, вопрос для нас заключается в том, насколько эффективно мы будем выполнять эту задачу.
ВОПРОС: Считаете ли вы, что Государственный департамент не справлялся с задачей в некоторых ключевых областях?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: На мой взгляд, наша администрация, администрация Трампа, придерживается иного подхода в отношении того, как администрация хочет использовать Государственный департамент с точки зрения выполнения нашей задачи. И я уверен, что мужчины и женщины Госдепартамента, которые произвели на меня очень позитивное впечатление с момента моего вступления в должность, осуществят эту миссию. Мы должны помочь им понять, чего мы добиваемся, и я убеждён, что они выполнят поставленную задачу.
ВОПРОС: Однако, когда вы говорите о 31-процентном сокращении бюджета, это позволяет предположить, что вы считаете, что некоторые функции этого ведомства не являются необходимыми, не приносят нужных результатов.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Если взглянуть на Государственный департамент за последние, скажем, десять лет, если вы посмотрите на организационную схему ведомства десятилетней давности и сравните ее с сегодняшней схемой, вы увидите, что в ней появилось много новых квадратиков. Сейчас мы проводим реорганизацию. Что мы действительно хотим сделать — это изучить процесс, в рамках которого мужчины и женщины, кадровые сотрудники Дипломатической службы, государственные служащие, наши посольства выполняют эту задачу. Я уверен, что будут найдены возможности, которые позволят им работать более эффективно.
ВОПРОС: Когда Рекс Тиллерсон впервые прибыл в Госдепартамент, он произвёл позитивное впечатление на карьерных дипломатов. Позже многие из них начали испытывать тревогу или даже недоумение. Десятки должностей высокого уровня в этом ведомстве остаются вакантными. В ходе нашей беседы Госсекретарь Тиллерсон признал, что процесс заполнения вакантных должностей продвигается медленнее, чем ему хотелось бы, и он отметил, что прислушивается к мнениям некоторых ветеранов Госдепартамента и обедает с ними. Сегодня он проводит опрос среди всех сотрудников ведомства и просит их рассказать, что они думают о своей работе. Тиллерсон говорит, что как человек, пришедший со стороны, не являющийся дипломатом, он задается вопросом о том, почему существуют некоторые давние правила.
Есть ли какой-нибудь элемент внешнеполитического курса — не просто внутреннее правило, а элемент политики, — который заставил вас задаться вопросом, почему мы подходим, например, к отношениям с Пакистаном тем или иным образом, почему мы обращаемся со странами Африки к югу от Сахары так, а не иначе?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я бы сказал, что чаще всего я сталкиваюсь с отсутствием политики, отсутствием четко сформулированной политики. Нельзя сказать, что люди не занимались полезным делом, но они выполняли работу без четких директив в отношении конечных целей, которых мы пытались достичь. Очевидно, что мы хотим помочь людям, мы хотим избежать конфликтов, но понимаем ли мы, почему мы поступаем тем или иным образом, и что мы пытаемся достичь в долгосрочной перспективе?
ВОПРОС: Какими должны быть американо-российские отношения? Конечно, имеется в виду идеальное состояние этих отношений.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я полагаю, что мы хотели бы иметь такие отношения с Россией, при которых она не угрожает и не представляет угрозы для Соединенных Штатов или какой-либо части Западного мира, при которых Россия хочет быть положительным участником глобального мирового порядка, а не разрушительной его частью, угрожающей другим.
ВОПРОС: Я думаю о том, что мы беседуем в день, когда Постоянный представитель США при Организации Объединенных Наций Посол Никки Хейли выступила с новыми заявлениями с критикой в адрес России в связи с ее участием в нарушениях прав человека, фактически, в Сирии. И это заставляет меня задаться вопросом, снизились ли шансы на улучшение отношений с Россией с момента начала работы нынешней администрации США.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я не считаю, что шансы изменились в ту или иную сторону. Я оцениваю эту ситуацию так — и я, кстати, заявил об этом на встречах с Министром иностранных дел Лавровым и Президентом Путиным в ходе моей поездки в Москву: на мой взгляд, отношения между США и Россией находятся в наихудшем состоянии с момента окончания холодной войны. И я могу вам сказать, что они мне не возразили. Я отметил, что уровень доверия между нами очень низок и близок к нулевому, и заявил по этому поводу, что отношения между двумя самыми мощными ядерными государствами на планете не могут быть такими. Мы не можем поддерживать такие отношения. И это нисходящая спираль. Мы должны её стабилизировать, и мы должны начать поиск путей коренного изменения ситуации.
ВОПРОС: Помогают ли каким-то образом ваши личные связи в России, или речь идёт просто о национальном расчете интересов, и они видят свои интересы иначе, чем Соединенные Штаты видят свои интересы?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я думаю, что Россия всегда будет действовать в собственных интересах. Так поступают все страны. Что касается моих давних отношений с руководством России и вопроса о том, насколько это полезно в том смысле, что они уже знают меня, и им не нужно пытаться выяснить, кем является этот парень, Рекс Тиллерсон, потому что они имели со мной дело в течение многих лет, — возможно, это полезно с точки зрения того, что я могу вести общение в очень прямом и откровенном стиле. Этот стиль не является утонченным, потому что я пришел к выводу по опыту прошлых дел с российскими руководителями, что они уважают именно такой стиль.
ВОПРОС: Мы сидим в Зале Джорджа Маршалла, и, кстати, Джордж Маршалл смотрит на нас с этого портрета.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Да.
ВОПРОС: У него довольно интенсивный взгляд. Маршалл, конечно, был известен Планом Маршалла и фразой “просвещенный эгоизм”, означающей, что, помогая другим странам, мы помогаем Соединенным Штатам.
Некоторые люди полагают, что Президент Трамп придерживается совершенно иного подхода к внешней политике и интересам США во всём мире. Является ли этот подход иным, и если да, в чём именно?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я думаю, что, возможно, этот подход просто немного иначе формулируется. Когда Президент говорит, что он хочет придерживаться принципа “Америка прежде всего”, я считаю, что это правильная позиция, потому что мы слишком часто придерживались неверного мышления в отношении американских интересов, думая, что мы укрепляем их тем или иным подходом к внешней политике. Я думаю, что Президент имеет в виду следующее: я готов рассматривать широкий спектр вариантов, но я хочу быть уверенным в том, что, в конце концов, они приведут к победе американского народа.
ВОПРОС: Но означает ли это, что если возникнет потребность в новом Плане Маршала, если нужно будет потратить миллиарды американских долларов где-то за рубежом, Президент будет готов рассмотреть такую возможность?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Если это поможет устранить серьезные угрозы для национальной безопасности США, если это поможет привести нас к более прочному экономическому будущему и процветанию в результате стабильности — так как мы не добиваемся широкого процветания в нестабильном мире, — в этом случае Президент будет готов, я считаю, рассмотреть любой план. И он говорит, что мы будем работать, мы обеспечим лидерство, мы будем прилагать усилия, но мы не будем делать это в одиночку. Каждый должен помогать нам.
ВОПРОС: Господин Тиллерсон, большое спасибо за то, что присоединились ко мне.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: С удовольствием.
(Перерыв.)
ВОПРОС: Мы слышали ваши слова о том, что эпоха стратегического терпения закончилась, поэтому мы знаем, что не является вашим политическим курсом. Можете ли вы привести какое-нибудь слово или фразу, описывающую ваш подход к Северной Корее?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Да, наш подход к Северной Корее заключается в стремлении заставить её изменить свою позицию в отношении любых будущих переговоров. И когда мы говорим, что эпоха стратегического терпения закончилась, это связано с тем, что в прошлом мы всегда вели переговоры о нашем пути к столу переговоров. Когда северокорейцы нарушали договорённости, мы вели с ними переговоры в стремлении пригласить их за стол переговоров, а затем решали, что мы им дадим в качестве стимула для того, чтобы они начали вести себя надлежащим образом. У нас больше нет для этого времени с учетом того, насколько совершенной стала их программа. Таким образом, наш подход предполагает оказание давления на них путем реализации всех санкций, а также оказание другого дипломатического давления и призыв к другим странам прилагать усилия с целью заставить северокорейцев изменить свои взгляды в отношении того, что действительно позволит им обрести безопасность, которой они, по их словам, добиваются.
ВОПРОС: Планируете ли вы вести прямые переговоры с Северной Кореей? Это ваша цель?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Очевидно, что мы бы хотели именно так решить эту проблему, но Северная Корея должна принять решение о том, готова ли она вести с нами переговоры по правильный повестке дня. И правильная повестка дня — это не просто заморозить программы на несколько месяцев или на несколько лет, а затем возобновить деятельность. Такой была повестка дня последние 20 лет.
ВОПРОС: Помогите мне понять, каким, с вашей точки зрения, будет успех. Какой должна быть цель?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Наша цель совпадает с целью Китая и заключается в денуклеаризации Корейского полуострова.
ВОПРОС: Северная Корея без ядерного оружия?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Безъядерный Корейский полуостров. Это совершенно ясно. Это заявленная политика Китая. Это наша заявленная политика. Это заявленная политика наших союзников в регионе. И я бы хотел коротко добавить, что мы делаем всё от нас зависящее. Мы удалили наше ядерное оружие с Корейского полуострова. Пришло время для Северной Кореи также удалить своё оружие.
ВОПРОС: Это реалистичная цель?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Это наша цель. Это наша единственная цель.
ВОПРОС: И вы готовы сказать, что это абсолютная цель? Я вспоминаю, что Президент Обама в ходе ядерных переговоров с Ираном заявил, что у Ирана никогда не будет ядерного оружия, и точка.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мы –
ВОПРОС: Готовы ли вы сказать, что по окончании этого процесса у Северной Кореи не будет ядерного оружия, и точка?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мы должны добиться безъядерного Корейского полуострова. Это наша цель, ясная и простая.
ВОПРОС: Ничего меньшего?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Ничего меньшего.
ВОПРОС: Независимо от методов?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите “независимо от методов”.
ВОПРОС: Я полагаю, что спрашиваю, является ли это для вас “красной чертой”, — если у Северной Кореи будет хоть какое-нибудь ядерное оружие.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: У нас нет никаких “красных черт”. Я думаю, что вы, возможно говорите о различных мерах достижения этой цели. И мы говорим, что не сможем начать процесс продвижения к этой цели до тех пор, пока Северная Корея не сядет за стол переговоров с желанием говорить о том, как мы можем идти к этой цели, и как они могут достичь своей цели. Если вы послушаете северокорейцев и режим в Пхеньяне, их причина обладания ядерным оружием заключается в том, что они убеждены, что это их единственный путь обеспечения продолжения существования их режима. Мы надеемся убедить их в том, что для обеспечения существования их режима им не нужны эти вооружения. Мы –
ВОПРОС: Это означает, что вы сможете гарантировать дальнейшее существование –
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Мы очень четко заявляли о том, каковы наши цели, а также очень четко заявляли о том, что не является нашей целью. И мы не стремимся к смене режима. Мы не добиваемся коллапса режима. Мы не стремимся к ускоренному воссоединению полуострова. Мы добиваемся безъядерного Корейского полуострова, и, опять же, это также полностью согласуется с целями других стран региона.
ВОПРОС: Господин Госсекретарь, известно, что вы пытались работать над этим через Китай и обеспечить, чтобы Китай применял надлежащее давление — это один из многих элементов, которые вы пытаетесь использовать в отношениях с Китаем. Я хотел бы спросить вас об отношениях между Президентом Трампом и Председателем Китая Си Цзиньпином. Насколько важны личные отношения между этими двумя лидерами?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Они чрезвычайно важны, во-первых, с точки зрения того, какими будут более широкие американо-китайские отношения в ближайшее два, три, четыре десятилетия. Я думаю, что мы в некотором плане достигли переломного момента в американо-китайских отношениях. Северная Корея представляет собой угрозу для обеих стран, и в наших беседах с китайцами мы очень четко заявляли, что в Северной Корее должны произойти изменения взглядов, и мы должны помочь им с этим. Я говорил об этом во время моих первоначальных поездок в Пекин, а затем в ходе визита Председателя Си в Мар-а-Лаго Президент США и я очень четко заявили им об этом.
Китай начинает переоценивать, является ли Северная Корея активом для КНР, или сама Северная Корея и ее режим стали обузой для собственной безопасности Китая, — потому что, как я уже говорил своим китайским коллегам, эти ракеты летят во всех направлениях.
ВОПРОС: Когда вы говорите: два или три или четыре десятилетия, сразу возникают мысли не только о Северной Корее. Китай хочет доминировать в своем регион, хочет доминировать в Южно-Китайском море. Его взгляд на мир отличается от взгляда Соединённых Штатов. Как вы убедите Китай по-другому взглянуть на его интересы и проводить менее угрожающую для США долгосрочную политику?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Я считаю, что мы должны понимать друг друга и понимать, что Китай идет по пути продолжения экономического развития и повышения уровня благосостояния собственного населения. Они добились огромного прогресса за последние 10–15 лет — 500 миллионов китайцев вышли из бедности и достигли статуса среднего класса.
Наше понимание их — и я думаю, что они также должны понимать нас, — заключается в том, что мы не стремимся ограничить их потребности в плане продолжения их экономического роста и повышения благосостояния граждан КНР. Однако при этом они также должны поддерживать стабильность и во всем остальном мире.
ВОПРОС: Означает ли это, что они должны ограничить свои амбиции, или вам нужно будет ограничить их?
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Но не их экономические амбиции.
ВОПРОС: Их стратегические амбиции.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: Видите ли –
ВОПРОС: Амбиции к могуществу.
ГОССЕКРЕТАРЬ ТИЛЛЕРСОН: — это зависит от того, как они рассматривают эти стратегические амбиции, и представляют ли они угрозу для стабильности в остальном мире. И я думаю, что конкретным примером является их деятельность по строительству островов в Южно-Китайском море и, в частности, их милитаризация этих островов. Мы должны вести очень, очень откровенные беседы и обмены с китайцами в отношении этой деятельности и нашего мнения о том, что это дестабилизирует регион Южно-Китайского моря, а не создает стабильность.
