Г-Н ПАЛЛАДИНО: Всем добрый день. Спасибо за то, что пришли сюда сегодня. С нами беседует Специальный представитель Государственного секретаря по взаимодействию в Сирии Посол Джеймс Джеффри. Посол Джеффри обратится к нам с кратким вступительным словом, а затем мы предоставим журналистам возможность задать вопросы. Я буду давать им слово. Благодарю вас.

Прошу вас, г-н Посол.

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Большое спасибо. Всем добрый день. Спасибо, что пришли. Позвольте мне начать с наших целей в Сирии. Президент очень решительно изложил их в своём выступлении на Генеральной Ассамблее ООН почти два месяца назад. Мы добиваемся окончательного разгрома ИГИЛ, активизации необратимого политического процесса в Сирии, осуществляемого во главе с сирийским народом при содействии ООН, а также деэскалации конфликта, которая будет включать вывод всех сил под командованием Ирана со всей территории Сирии.

Прежде чем я перейду к тому, как мы будем выполнять эту несомненно амбициозную, но, на наш взгляд, совершенно необходимую программу, позвольте мне описать сегодняшнюю ситуацию в стране. Если не считать боевых действий, которые мы ведём против ИГИЛ вдоль реки Евфрат вместе с нашими союзниками, Сирийскими демократическими силами (СДС), сегодня в Сирии действует относительное прекращение огня, но конфликт, увы, не завершился, и ещё существуют опасности. Пять внешних сил – американские, иранские, турецкие, российские, а иногда и израильские военно-воздушные силы, – действуют в Сирии, отстаивая важные, а часто и жизненно-важные для некоторых соседних стран, интересы. И, как мы видели на примере недавнего сбития российского военного самолета “Ил-20”, всегда присутствует опасность эскалации, в том числе между различными государственными субъектами, а не только между субгосударственными субъектами, которых там много, включая очень опасные группировки, такие как “Хезболла”, ИГИЛ, “Аль-Каида” и филиалы “Фронта ан-Нусра”.

Сирийское правительство утверждает в своих дипломатических контактах, что оно побеждает, но оно контролирует лишь немногим более половины территории страны. Половина населения Сирии бежало от ужасающего правления режима в качестве внутренне перемещенных лиц или беженцев через границу, и международное сообщество в своём большинстве рассматривает Сирию в качестве изгоя. Средства на восстановление не будут поступать ни от нас, ни от большинства представителей остальной части международного сообщества, которые, как правило, выделяют средства на восстановление, до тех пор пока мы не увидим гораздо больше прогресса по реализации повестки дня, которую я изложу.

Так как же нам следует продвигаться вперед в реализации этой программы? Если говорить о первой цели, о достижении окончательного разгрома ИГИЛ, у нас есть коалиция из 79 стран, вовлеченных в конфликт, в первую очередь, уделяя внимание Ираку и Сирии. Последние традиционные боевые действия, как я уже сказал, идут вдоль Евфрата. В Сирии их ведут партнеры США в этом конфликте, Сирийские демократические силы, а также американские военные. Борьба продолжается, и мы надеемся, что она закончится через несколько месяцев захватом последнего участка территории, который ИГИЛ удерживает квази-традиционным способом.

В то же время военное присутствие США, хотя оно выполняет одну задачу, которая заключается в разгроме ИГИЛ, косвенно поддерживает, через вторичные эффекты, другие цели. Работая с нашими партнерами, мы косвенно помогаем противостоять вредоносной деятельности Ирана, и нашим присутствием и приверженностью безопасности в Сирии и в регионе мы демонстрируем заинтересованность в достижении политического урегулирования различными способами, которые мы имеем в своём распоряжении, не только дипломатическими, но и связанными с безопасностью, и военными, через экономические инструменты и другие активы, которыми мы располагаем, и которые мы используем в этом конфликте.

Мы также считаем, что невозможно достигнуть окончательного разгрома ИГИЛ до тех пор, пока мы не увидим кардинальное изменение сирийского режима и кардинальное изменение роли Ирана в Сирии. Деятельность Ирана в значительной степени способствовала начальному подъему ИГИЛ в 2013-2014 годах.

Наша вторая цель – немедленная деэскалация конфликта на основе действующих режимов прекращения огня. Особенно важным является соглашение, которое турки заключили с россиянами в Идлибе в конце сентября. В рамках этой договоренности, которая была подтверждена на саммите с лидерами Франции, Турции и Германии 27 октября, россияне согласились поддерживать долгосрочное прекращение огня.

Мы будем пытаться обеспечивать выполнение россиянами своих обязательств. Это очень важно, потому что из этого вытекает возможность превратить эти перемирия, которые сейчас действуют по всей стране в несколько разрозненном плане, в прекращение огня, предусмотренное в соответствующей резолюции Совета Безопасности ООН 2254 от декабря 2015 года. Эта резолюция предусматривает установление в конечном итоге общенационального прекращения огня и принятие Специальным посланником ООН по Сирии всей полноты мер для обеспечения сохранения этих перемирий в качестве важного шага на пути к миру.

Это то, что касается компонента деэскалации. В конце концов, это может привести к выводу всех вооруженных сил, которые вошли в Сирию с начала конфликта в 2011 году. Как я уже упоминал ранее, это будет включать в себя важную цель вывода всех сил под командованием Ирана.

Третий элемент – это политический процесс. Опять же, он осуществляется в соответствии с резолюцией СБ ООН 2254. И первым шагом в настоящее время является созыв под эгидой ООН комитета для начала работы над конституцией Сирии. Это очень важный шаг на пути к активизации политического процесса. Наша цель, которую, опять же, поддержали Россия, Франция, Германия и Турция, и которая была согласована в Стамбульском коммюнике от 27 октября, – создать этот конституционный комитет до конца года. Мы будем требовать от России выполнения обязательств по созыву конституционного комитета в этот срок, и мы надеемся, что она использует своё влияние и заставит дамасский режим сесть за стол переговоров.

На основе этих трех элементов мы надеемся увидеть продвижение вперед процесса, опять-таки, как это изложено в резолюции Совета Безопасности ООН, для побуждения всех сторон конфликта в Сирии к достижению базовой системы безопасности, которая окончательно положит конец боевым действиям, создаст сирийский режим, который будет не таким токсичным в отношении собственного народа и всего региона, и обеспечит удовлетворительные гарантии для всех субъектов в Сирии и вокруг нее.

Этот конфликт – как вы все знаете, потому что следите за ним с 2011 года, – привёл к ужасающим последствиям, в первую очередь, для сирийского народа. По оценкам Специального посланника ООН, более 400 000 человек погибли, почти 200 000 лишены свободы, почти 100 000 исчезли в той или иной форме, и десятки тысяч подверглись пыткам. Конфликт привёл к росту ИГИЛ и огромным волнам насилия группировки в Ираке и Сирии, а также в Турции и Европе. Он также привёл к огромному потоку беженцев, который сильно затронул три соседние страны – Турцию, Ливан и Иорданию, – и имел важные негативные политические последствия для Европы.

Это конфликт, к урегулированию которого по многим причинам мы все должны приложить все возможные усилия. Именно этому привержена данная Администрация.

На этом я остановлюсь. Большое спасибо.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Давайте начнём с BBC.

ВОПРОС: Здравствуйте. Барбара Плетт Ашер из BBC. Два вопроса. Ваша цель – вывести Иран из Сирии. Рассматриваете ли вы эту цель как окончательный результат, или как часть политического процесса, или больше как условие начала этого процесса? И если это первое, как это будет работать? И, во-вторых, когда речь идёт о конституционном комитете, вы настроены оптимистично? Что заставляет вас считать, что он будет продуктивным, учитывая, что сирийское правительство по-прежнему не принимает третий список?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Хороший вопрос. Что касается вывода Ирана, то это, по сути, является частью процесса. Это не военная цель Соединенных Штатов, это не миссия Вооруженных сил США; скорее, мы рассматриваем это как результат процесса, который положит конец внутреннему конфликту и предоставит гарантии сирийскому народу и соседям страны в отношении их безопасности. И в этих условиях мы рассматриваем Иран с его силовыми возможностями как угрозу трём нашим партнерам и союзникам вокруг Сирии: прежде всего Израилю, а затем Турции и Иордании. Поэтому мы считаем, что это важный критерий для любого прочного мира. В Сирии не будет прочного мира, если Иран будет проводить такую политику проецирования силы из Сирии, которую он проводит через группировку “Хезболла” на юге Ливана и через хуситов в северном Йемене.

ВОПРОС: Ну как вы достигнете этой цели?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Мы считаем, что процесс, который побудит все стороны к возвращению беженцев, началу оказания помощи по восстановлению и выводу всех внешних сил, был бы предложением, от которого правительству Сирии будет трудно отказаться. Сейчас, как я уже сказал, сирийское правительство находится не в особо завидном положении – с точки зрения экономики страны, которая находится в руинах; с точки зрения его контроля над населением, который ограничен; и с точки зрения его контроля над территорией, которая, опять-таки, составляет чуть более половины общей площади Сирии. И правительство находится в очень опасной ситуации из-за присутствия всех этих внешних сил и риска эскалации в любое время.

ВОПРОС: То есть вы рассчитываете, что сирийское правительство попросит иранцев уйти? Таков ваш план?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Официально их пригласило сирийское правительство; мы ожидаем, что в конце концов сирийское правительство попросит иранцев уйти. Что касается попыток заручиться приверженностью правительства Сирии этому процессу, во-первых, его участие важно, но оно не является абсолютно необходимым условием. Специальный посланник ООН, в соответствии с резолюцией 2254, имеет полномочия по созыву конституционного комитета. Он указал, что готов сделать это. Мы и другие страны призываем его сделать это как можно скорее. И даже россияне, как я уже сказал, согласились на созыв комитета до конца этого года. Мы увидим, пойдет ли Дамаск на сотрудничество, или Дамаск готов взять на себя ответственность за блокирование процесса, на осуществлении которого вот уже три года настаивает весь Совет Безопасности.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Конор, пожалуйста.

ВОПРОС: Г-н Джеффри, спасибо за проведение этого брифинга. Однако, продолжая эту тему, считаете ли вы, что и режим Асада, и Россия понимают нынешнее положение дел так же, как и вы, с точки зрения ограничений международных средств для восстановления, плохого положения, в котором в настоящее время находится режим, как вы это изложили? А если нет, то почему сейчас подходящий момент для созыва конституционного комитета? Почему бы не подождать и не позволить России и режиму Асада ощутить усиление давления?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Мы считаем, что, конечно, россияне прекрасно это понимают. Им излагали нашу политику на самом высоком уровне, в частности, Президент Трамп на саммите в Хельсинки четыре месяца назад. Мы постоянно поддерживаем связь с россиянами на всех уровнях. Джон Болтон, Советник Президента по национальной безопасности, только что был в Москве. Значительная часть его переговоров была посвящена Сирии. Они знают ситуацию.

Тот факт, что несколько посланников России почти постоянно находятся за рубежом, призывая различные страны по сути побуждать (принуждать) беженцев вернуться, признать сирийский режим, вернуть его в Лигу арабских государств, и, самое главное, начать поток помощи на нужды восстановления, указывает на то, что Россия хорошо знает, что сирийский режим нуждается в большой помощи.

То, чего мы ещё не увидели, так это желания России заставить режим или убедить режим, я бы сказал, вступить в игру в отношении политического процесса.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Слово предоставляется Гардинеру Харрису из New York Times.

ВОПРОС: Г-н Посол, один из моментов, которые последовательно вызывают путаницу, по крайней мере, с нашей стороны, касается того, как Соединенные Штаты выведут свои войска, с точки зрения противостояния Ирану. Если я не ошибаюсь, вы несколько раз сказали, что США хотят оставить присутствие в Сирии до ухода из этой страны Ирана, а это иногда интерпретируется как военное присутствие. Вы только что ещё раз подтвердили, что единственной военной целью для США является окончательный разгром ИГИЛ.

Если через несколько месяцев вам удастся разгромить ИГИЛ, уйдут ли американские войска, даже если Иран останется в Сирии? Помогите нам разобраться, где находятся наши силы по отношению к Ирану и как эти две стороны влияют друг на друга.

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Опять же, наши силы находятся там в соответствии с рядом юридических и дипломатических документов, начиная с “Полномочий по использованию военной силы” в борьбе с международным терроризмом от 2001 года. И это их военная миссия, в рамках которой они могут вступать в бой с вражескими силами. Но их текущая задача, поставленная перед ними Президентом, заключается в окончательном разгроме ИГИЛ, а окончательный разгром означает не просто разгром последних из обычных военных подразделений ИГИЛ, удерживающих местность, но и обеспечение того, чтобы боевики ИГИЛ немедленно не возвратились, а спящие ячейки не вернулись в виде повстанческого движения.

Конечно, мы видели это несколько раз по другую сторону границы, в Ираке, в том числе в отношении ИГИЛ. Предшественница ИГИЛ во главе с тем же лидером, Аль-Багдади, группировка “Аль-Каида в Ираке”, была почти полностью разгромлена, когда я находился в Ираке. Я не был человеком, разгромившим ее, но это произошло у меня на глазах в 2010-2012 годах. Но группировка смогла возродиться, потому что в то время не было долгосрочной стратегии ни в Сирии, ни в Ираке, но особенно в Ираке, потому что именно там мы сосредоточивали усилия на обеспечении окончательного разгрома этих элементов.

Таким образом, речь идёт о том, что военные называют стабилизацией или четвертым этапом, – это аспект военных, политических, дипломатических, экономических усилий в попытке обеспечить, чтобы группировка типа ИГИЛ не вернулась. Опять же, эти усилия прилагают не только военные. Наши гражданские специалисты работают над оказанием помощи, сотрудники политических отделов действуют на северо-востоке Сирии, пытаясь помочь в осуществлении этого долгосрочного процесса.

Опять же, наше военное присутствие, как я уже сказал, оказывает косвенное влияние на иранское присутствие в Сирии. Оно оказывает косвенное воздействие на нашу политическую деятельность в поддержку резолюции ООН. Но решение о том, когда будет достигнут окончательный разгром ИГИЛ, примет Президент в качестве Верховного главнокомандующего. С точки зрения сохранения нашего присутствия до тех пор, пока мы не достигнем наших целей, над этим будут работать Президент и его советники, а также наши союзники и партнеры на основе различных инструментов, которыми мы располагаем: дипломатических инструментов, военных инструментов, военных инструментов с использованием партнерских сил, военных инструментов с использованием помощи и обучения. Опять же, существуют такие инструменты, как санкции, как предоставление или приостановка помощи на цели восстановления.  Есть целый набор инструментов.

Например, в Грузии в 2008 году, без использования американских военных на местах, мы применили целый набор – целый “шведский стол” инструментов, международных инструментов, а Саркози, который в то время был Президентом Франции, возглавлавил международные дипломатические усилия, санкции и другие меры, которые в конечном счете обеспечили отход россиян на их позиции до начала этого конфликта в Грузии. Так что это пример того, как это можно сделать. 

ВОПРОС: Учитывая, что вы предвидите разгром ИГИЛ на поле боя в ближайшие несколько месяцев, когда, на ваш взгляд – хотя решение об этом примет Президент, – но когда, на ваш взгляд, американские войска действительно покинут Сирию? Можете ли вы дать нам предположительную оценку?  

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Опять же, когда решит Президент.

ВОПРОС: Через год – ясно. 

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Но их миссия заключается в достижении окончательного разгрома ИГИЛ. Окончательный разгром – это нечто большее, чем просто сокрушение последних элементов ИГИЛ в составе отрядов размером со взвод или роту, которые окопались в городах, расположенных вдоль реки Евфрат. Это также обеспечение нейтрализации, как я уже сказал, остающихся в тылу подразделений, активность которых мы наблюдаем в районах на северо-востоке Сирии. Это создание местных сил безопасности – это важная часть усилий. Это участие в политическом процессе, который даёт жителям северо-востока страны будущее, чтобы они не подвергались искушению и не вступали в ИГИЛ, как они это делали в 2013-2014 годах. 

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Дэн Де Луче, NBC. 

ВОПРОС: Есть ли доказательства того, что иранцы выводят или сокращают свое военное присутствие в Сирии? Или они на самом деле расширяют свое присутствие или поставляют оружие режиму для своих собственных целей в Сирии?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Они не расширяют присутствие. Опять же, военная ситуация на местах в настоящее время заморожена; участие Ирана в боевых действиях очень незначительно, кроме некоторых передвижений в непосредственной близости от некоторых элементов ИГИЛ. В данный момент я не могу вдаваться в вопросы о том, отходят ли иранцы или замедляют этот процесс.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Есть какие-либо дополнительные вопросы?

ВОПРОС: Продолжая эту тему – считаете ли вы, что санкции США помогут заставить или убедить Иран сократить свое присутствие в Сирии?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Да, считаю. 

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Сэр, какое СМИ вы представляете?

ВОПРОС: MTV Ливан. 

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Прошу вас. 

ВОПРОС: Россияне обвиняют США в том, что они тормозят процесс возвращения сирийских беженцев. Многие тысячи находятся в Ливане. И вы знаете, что ливанская экономика истощается, и страна не в состоянии выдержать эту гуманитарную ситуацию. Ливанское правительство уже много лет пытается помочь сирийским беженцам. Международное сообщество поддерживает сирийских беженцев. Оно предоставляет им всю необходимую помощь, но не уделяет никакого внимания самой общине. Так почему вы не позволяете большому количеству беженцев вернуться в безопасные места в Сирии?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Ясно. Вот наша политика в отношении беженцев. Прежде всего, беженцы решают сами. Правительство США не призывает беженцев не возвращаться, и мы не призываем правительства пытаться блокировать, останавливать их или препятствовать возвращению беженцев. Наша позиция заключается в том, что беженцы сами принимают это решение. Возвращение должно быть добровольным. Оно должно быть безопасным. Оно должно проходить при достойных условиях. Оно не должно быть возвращением группы людей, которых кто-то морит голодом, и которые не имеют иного выбора, кроме как вернуться под контроль режима. И оно должно проходить в свете всей необходимой информации о том, безопасно ли возвращаться в районы, куда хотят вернуться в свои дома беженцы и внутренне перемещенные лица – та же политика действует и в отношении внутренне перемещенных лиц.

Верховный комиссар ООН по делам беженцев предоставляет много информации, которая доступна для беженцев и организаций беженцев. Мы призываем людей рассматривать ее. Наша собственная точка зрения состоит в том, что в Сирии очень мало районов, безопасных для возвращения.

Что касается российских утверждений, опять-таки, они беспочвенны. Мы не пытаемся помешать кому-то вернуться. Кто мешает этим почти шести миллионам беженцев вернуться? Если я не ошибаюсь, в этом году вернулось только 55 000 человек. Я вам скажу: мешает сам режим. Мешает ужасное поведение этого режима по отношению к собственному населению. Миллионы граждан были изгнаны политикой режима. Режим еще не продемонстрировал, в том числе беженцам, которые недавно вернулись, что он изменил свой настрой и своё поведение по отношению к собственным гражданам. До тех пор, пока это не изменится, весь этот шум со стороны любых стран мира о возвращении беженцев не вернёт их, если страны действительно не будут заставлять их вернуться, и мы совершенно категорически выступаем против этого. 

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Майкл Гордон из WallStreet Journal. У вас есть вопрос, сэр? Ясно. Мэм, у вас есть вопрос, да? 

ВОПРОС: Да.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Пожалуйста, назовите ваше СМИ. 

ВОПРОС: Да, Хиба Наср, Sky News Arabia. Вы сказали, что окончательный разгром ИГИЛ потребует фундаментальных изменений в сирийском режиме. Объясните подробнее, пожалуйста.

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Да. Сирийский режим создал ИГИЛ. Сотни элементов ИГИЛ, вероятно, увидели возможность в полном развале гражданского общества и всплеске насилия, когда население восстало против режима Асада, а режим Асада, вместо того, чтобы пытаться вести переговоры или найти какое-либо решение, развязал массовое насилие против собственного населения. Это создало пространство для вербовки ИГИЛ людей; для защиты людей в какой-то степени, как бы это иронично ни звучало, от грабежей режима Асада; и очень скоро у ИГИЛ была армия в 35 000 солдат, и группировка захватила большие куски территории как Ирака, так и Сирии.

Так что пока в Сирии у власти будет такое правительство – а в какой-то степени это правительство прислушивалось к советам иранцев, которые имели значительное присутствие и одобряли многое из того, что режим Асада делал с собственным населением, – мы не видим, как мы с международным сообществом сможем помешать ИГИЛ возродиться из того беспорядка, который царит в Сирии, если в ней останется беспорядок.

ВОПРОС: Так вы доверяете Асаду, если он останется у власти?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Мы не преследуем цель смены режима. Мы добиваемся изменения поведения правительства и государства, и это не только наше мнение. Это мнение целого ряда международных соглашений, касающихся Сирии, заключенных с 2012 года, кульминацией которых стала резолюция 2254.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Слово корреспонденту Fox News. Рич.

ВОПРОС: Спасибо, г-н Посол. Вы говорили о контактах на высоком уровне между правительствами США и России. Есть ли у вас ощущение, что в отношениях между двумя странами произошли изменения в том, что касается Сирии, и есть ли потенциал для большего сотрудничества, или наблюдается еще большой уровень недовольства в этом плане?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Я думаю, что обе стороны ощущают недовольство. Мы видим некоторый прогресс. Приведу пример в отношении россиян: гуманитарный конвой в Рукбан на юге страны. Это лагерь для внутренне перемещенных лиц, который находится в районе под названием Аль-Танф, контролируемом американскими войсками и нашими сирийскими партнерами. Мы и россияне, ООН, сирийский Красный Крест и другие субъекты – в конечный счете, даже режим в Дамаске, – договорились о крупном гуманитарном конвое, который двинулся в том направлении. Были относительно серьезные проблемы безопасности, но мы смогли их преодолеть за счет тесного сотрудничества между россиянами и американцами на политическом уровне.

На военном уровне сотрудничество ограничивается мерами по предотвращению конфликтов в ходе военных операций, но эти меры продолжаются. Этот механизм работает очень хорошо. И, конечно же, решение России на саммите в Стамбуле с Меркель, Макроном и Эрдоганом – Путин, опять же, согласился на долгосрочное прекращение огня в Идлибе, что очень важно для США, начиная с Президента, который говорил о провинции Идлиб. В сентябре он назвал любое вторжение в Идлиб безрассудной эскалацией, и с тех пор это является нашей политикой. И россияне также согласились на созыв конституционного комитета до конца декабря.

Будут ли россияне придерживаться этих обязательств? — Я не знаю. Но тот факт, что они даже официально заявили об этом, является свидетельством того, что они стремятся, по крайней мере, к некоторому уровню сотрудничества с остальной частью международного сообщества.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Национальное общественное радио, Мишель.

ВОПРОС: Спасибо. Ни в одной из этих целей я не услышала таких слов, как правосудие, ответственность за совершение военных преступлений. Хотелось бы знать, продолжает ли Государственный департамент собирать доказательства для будущих судебных процессов по военным преступлениям, или это просто отодвинуто в сторону.

А также интересно, что будет означать для любого из этих вопросов уход со своих постов де Мистуры или Яна Эгеланна.

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: По первому вопросу: во-первых, это беспокоит нас не только в Сирии, но и по всему миру, и мы посвящаем этой теме множество усилий, включая финансовую и иную политическую поддержку нами некоторых сирийских НПО, которые документируют чудовищные преступления режима. Это делаем мы; это делают различные международные агентства. В различных заключённых соглашениях, включая резолюцию СБ ООН 2254, идет речь о подотчетности. Мы относимся к этому очень, очень серьезно, как отдельная страна в наших отношениях с нынешним режимом в Дамаске и с любым будущим сирийским правительством, так и в качестве партнера со многими другими странами в рамках общей международной позиции по отношению к Сирии, так что – да.

Что касается де Мистуры, он сказал, что уйдет до конца года. Он проделал невероятную работу. Он совершил этот первый шаг по созданию конституционного комитета в той степени, в какой это возможно. Мы очень довольны тем, чего добилась к этому моменту ООН. Проблема в том, что, в конце концов, ООН должна сделать окончательный шаг и созвать этот конституционный комитет в составе 150 человек. Он ведёт заключительные переговоры с различными субъектами по этому вопросу, и мы уверены, что либо увидим созыв комитета до конца года, на что мы надеемся, либо, если режим заблокирует его, мы узнаем, на кого мы можем возложить ответственность. 

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Это наш последний вопрос. “Голос Америки”.

ВОПРОС: Спасибо. Г-н Посол, возвращаясь к иранскому присутствию в Сирии, поддерживают ли россияне позицию США? И сколько у вас было контактов с россиянами по поводу вывода иранских войск из Сирии после завершения боестолкновений? 

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Мы не будем вдаваться в подробности дискуссий, которые мы ведём. Мы ясно изложили всем наши три стратегические цели в Сирии. Мы не видим, как может присутствие в Сирии иранских сил отвечать чьим-либо интересам после урегулирования основного конфликта, особенно если речь идет о войсках, способных проецировать силу по всему региону – что включает ракеты дальнего радиуса действия и другие системы, которые могут угрожать другим странам. И наша задача – убедить всех, в том числе и россиян, что это лучший способ обеспечить мирный результат, стабильность и безопасность, причём не только в Сирии, но и во всём регионе, и мы будем продолжать работать до тех пор, пока не добьёмся этого.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Спасибо. 

ВОПРОС: (Вдали от микрофона.)

ВОПРОС: Работают ли они с вами по этому вопросу?

ВОПРОС: Можно задать быстрый вопрос, просто чтобы подвести итог?

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Последний вопрос. AFP. И закончим.

ВОПРОС: Я хотел задать вам вопрос на другую тему, о журналисте Остине Тайсе. Он, как известно, до сих пор считается пропавшим. Какая информация есть у США? Что делают США в данный момент?

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Насколько мне известно, Роберт О’Брайен, наш Специальный посланник по этому вопросу, только что выступил с заявлением о том, что мы считаем, что он жив. Мы считаем, что он удерживается в плену в Сирии. Я не хочу больше ничего говорить на эту тему.

Г-Н ПАЛЛАДИНО: Ясно, спасибо, г-н Посол. Брифинг окончен.

ПОСОЛ ДЖЕФФРИ: Спасибо. Отлично.